>>А я считаю, что существует. И я ее чувствую, хотя в 80-х годах я только родился и тех настроений не знаю.
Э, Люкс, да ты мне в дети годишься. :)
>У меня даже был текст, написанный в 1990 году - нет его под рукой, да и не предвидится ближайшие пару месяцев, - объясняющий исчезновение И.
Не этот ли текст?
http://www.russ.ru/antolog/vek/1994/11-12/paramon.htm
...Представление о том, что в жизни бывают мотивации, исходящие не только из идеалов, но также из интересов, и понимание законности последних - уже само по себе относится к несомненным достижениям новейшей русской истории. И мы ставим вопрос: каков глубинный мотив интеллигентского идеализма, какова, так сказать, корысть, таящаяся за всеми проповедями бескорыстия, самоотверженности и альтруизма?
Корысть не личная, конечно, а - классовая. Интеллигенция ныне не востребована - в качестве духовного учителя и морального наставника, интеллигенция как класс. Книги продолжают издавать, но нет в них прежнего авторитета. А писатель, как было сказано Солженицыным, и всегда был в России вторым правительством. Вот в чем дело: власть утрачена, а не гонорары, и сладчайшая из властей - духовная.
Тут, конечно, требуется оговорка. Нужно уточнить термин "интеллигенция", говоря об этих невостребованных авторитетах. Здесь я следую трактовке, данной в сборнике "Вехи", но можно вспомнить и афористическую формулу Г.П.Федотова: интеллигенция - это группа людей, объединенных идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей. В советской модификации типичными интеллигентами будут так называемые шестидесятники, дети ХХ съезда, как любили они одно время себя называть. Эти люди составили ударную силу горбачевской перестройки, они и разрушили коммунизм, что им, конечно же, зачтется. Строят уже другие - такие, как Гайдар. Гайдар ни в коем случае не интеллигент, он спец, эксперт, техник-прагматик; ни в коем случае не идеолог, каковы все, так сказать, мундирные интеллигенты. Интеллигенция - это, согласно тем же "Вехам", идеологи-моралисты, профессиональные народолюбцы и профессиональные же оппозиционеры - люди, не желающие и не способные брать власть, другими словами, ответственность.
Но есть власть и власть. Существует в России, помимо правительственной, и другая власть, по крайней мере существовала и только ныне утрачивается: власть слов, вот это моральное превосходство людей не делающих, а говорящих. Считалось, что начальство в России властвовало, а интеллигенция состояла в вечной оппозиции. В действительности все было гораздо сложнее: интеллигенция по существу и создала в России идеократический режим, узник Петропавловки Чернышевский привел к власти Ленина. Социально-психологически и культурно интеллигенция в России выполняла функции того духовно-авторитетного в европейской истории слоя, который Ницше назвал жречеством.
Кто такие жрецы у Ницше? Это не только официальные церковники, но и всякие люди, претендующие на духовный авторитет, - философы, например, или даже поэты. Последний случай - совсем уж русский: как тут не вспомнить еще раз знаменитые слова Солженицына о писателе, всегда бывшем в России вторым правительством. Крайне важно, что во всех подобных случаях духовный авторитет институализируется как социальный статус, так сказать, миссия становится профессией. И если строго придерживаться терминологии Ницше, то придется сказать, что жречество - специфический способ реализации воли к власти; психологизируя же проблему (к чему и призывал Ницше), можно сказать, что это путь самореализации: человек, не способный стать царем, становится жрецом. Но каждому властителю нужны подданные, каждому пастырю - пасомые. Вот тут и начинается, по Ницше, злокачественность жречества: в качестве пасомого стада жрецам нужны несчастные.
...Картина гибели России, рисуемая интеллигентами, - это проекция собственного интеллигентского нисхождения, исчезновения интеллигенции как класса, как социально институализированного слоя - ницшеанской касты жрецов. Сегодняшняя истерика интеллигенции - предчувствие собственного конца, а не пророчество о конце России и русского народа. Жрецы не нужны в секуляризованном свободном обществе, строящем комфортную жизнь не только для выдающегося художника Окуджавы, но для всех.
>Мне кажется, что Питер очень сильно отличается от Москвы. Может, потому что Питер не так коснулись перемены к новорусскому ( тоже довольно фантомному) образу жизни?
Я думаю, объяснить корни фантомности Питера несложно: фантомом был при создании, фантомом всю жизнь был, фантомом же и пребудет, пока стоит.
...Мы остались один в этом вымышленном и, по совершенно точным показаниям всех русских писателей, не существующем на самом деле городе.
Я по ночам бродил плоскими, прямыми улицами. В одинаковых, низких домах жили явно подозрительные чиновники, между двумя "искодящими", без всяких мук, только с запятнанными чернилами пальцами, рожающие антихриста; портные-чухонцы, а Может, и немцы, изумительно аккуратные, с накрахмаленными женами, которые, выпив в праздник тминную, мерили аршином небо над Исаакием и пытали невидимого, выше Исаакия обитающего, не жмет ли у него под мыжкой, церковные старосты, отставные швейцары, гробовщики, кропившие герань и фуксии какой-то дрянью, а потом приподымавшие половицы в поисках -- не то дохлой крысы, не то припрятанной трешницы, не то пупа земли. Словом, всем известная петербургская, то есть санкт-петербургская ерунда. Неожиданно, из грязной ваты тумана, вставало огромное квадратное здание с глухими стенами, с навеки замершим меж пятым и шестым этажами лифтом и с пишущей машинкой, выстукивающей до зубной боли: "Спасите, спасите Россию!"
Смутные и осовелые толпы днями простаивали у белых экранов редакций. Было ясно, что дело пахнет Навуходоносором, ио вместо "такел" и прочих нормальных слов, появлялся бред: "Новый кабинет в Испании -- Чернов селянский министр -- Курите папиросы "кри-кри". Я пробовал тротуар Невского, он не подавался. Адмиралтейская игла, без которой, как известно, не могут обойтись русские поэты, тоже стояла на месте.
Я шел в "Вену" и кричал: "Закуску и понимаете!.. Еще, спасайте!" И лысые официанты пришептывали. "Спасайте!" И поужинавший сытно репортер икал -- "необходимо спасать", и рюмки дребезжали: "Спасай, спасай!"
В октябре стало совсем невтерпеж. Как-то проснувшись, я вспомнил, что
есть Москва, обрадовался и побежал разыскивать наших. Вечером мы уже осаждали поезд на Николаевском вокзале. Убедившись, что, кроме Петербурга, есть земля, желтые листья, а кое-где на околице деревень веселые поросята, я успокоился и заснул.
Эренбург, "Хулио Хуренито", гл. 24
04 май 02:58 | Ересиарх | Еще одно определение интеллигенции |
04 май 14:44 | Анна | Поддержит Городницкий на собственных руках |
04 май 10:52 | Люцифер | Не гожусь:) |
05 май 05:01 | Ересиарх | Не гожусь:) |
04 май 17:05 | Схимник | Не гожусь:) |
04 май 17:32 | Люцифер | Не гожусь:) |
04 май 13:48 | Ха-Ха | Не гожусь:) |
Ворота - Площадь - Библиотека - Колодец - Колокольня - Таверна - Круглый Стол - Джихад - Карта - Поиск - Симфония - Новости | ||
Дерево сообщений | Список заголовков | Одной страницей |